Недавно одна женщина принесла мне на работу небольшой пакет писем. Я сидел за компьютером, и ей пришлось передавать мне письма через стол. Мило улыбаясь, она протянула мне письма. Её улыбка озарила всю комнату и меня самого. Я улыбнулся в ответ и потянулся к ней не для того, чтобы взять письма, а желая взять её за руку.
Получив свою корреспонденцию, я стал размышлять о произошедшем и провёл мысленную инвентаризацию. Что же произошло на самом деле во время этой встречи? Любой сторонний наблюдатель, вне всякого сомнения, счёл бы мою реакцию нормальной и здоровой. Но я был единственным человеком, который мог сказать, что на самом деле происходило внутри меня. Я представляю собой не только совокупность моих действий и поступков, но также мыслей и намерений моего сердца.
В тот момент я хотел заполучить саму её личность. Я хотел вобрать её в себя, обладать ей. Моё желание не имело ничего общего ни с её рукой, ни с её телом, ни с похотью в общепринятом смысле слова. Все было связано с её улыбкой и тем, что она предлагала мне. И что бы ни скрывалось за этой улыбкой, это могло осветить мою жизнь, вывести меня из зацикленности на себе, наполнить меня энергией, подарить мне жизнь. Я желал воссоединиться с жизнью, которая была обещана. Я беру твою жизнь, чтобы получить ту жизнь, которой у меня нет. Великая Неправильная связь.
Мне кажется, здесь мы наблюдаем одно из основных свойств нашего сексоголизма. Суть того состояния, в котором я нахожусь – я хочу соединиться с другими как с Источником жизни, хочу использовать их, хотя они не предназначены для осуществления такой цели. Таким образом, человек или сексуальный объект становится для меня богозаменителем, идолом. Так я извращаю свои природные инстинкты.
Ведь всем нам прекрасно знакомы волшебные ощущения нового «света в наших жизнях»? Как восхитительно было «выпивать» и смаковать этого человека. «Ты освещаешь мою жизнь…», – поётся в популярной современной балладе. Поколением ранее пели: «Выпей за меня лишь своими глазами…».
Если бы моя похоть находилась в действии, я бы захотел взять протянутую мне руку, и это бы побудило меня зайти дальше. Но что бы было в итоге? Чудесная наэлектризованность от ожидания света и жизни просто разрядится, а моя душа будет опустошена, что-то уйдет из неё. Моя одержимость гнала бы меня всё дальше.
Мы начинаем видеть, что лежит за нашим употреблением похоти. До выздоровления мы открывали нашу душу картинкам, на которые мы мастурбировали, и тому, с кем мы каждый раз вступали в неправильную связь: телу и духу мужчины, женщины или ребенка. Мы выпивали их, владели ими, были ими одержимы. Похоть “питала” нас, была для нас всем – смыслом жизни, мы ей поклонялись. Мы заставляли других людей служить нашим противоестественным запросам.
По мере того, как мы остаёмся трезвыми, мы начинаем видеть все последствия нашей болезни и глубину повреждений нашей личности. Когда не состоящие в браке члены АС предпринимают попытки строить отношения и при этом действуют в рамках старой модели поведения: пытаются «контролировать и наслаждаться» старыми чувствами, связанными с их употреблением, они недоумевают: «Что пошло не так? Почему у меня не получается?». Как легко мы вступаем в неправильную связь, пусть она и не кажется нам «сексуальной». Состоящие в браке участники АС начинают видеть в своих текущих взаимоотношениях всю глубину зависимости и болезненной несамостоятельности. Нам всем нужно от этого выздоравливать.
До тех пор, пока мы не найдем связь с Богом, выздоровление будет ускользать от нас. Когда мы открываем веру, которая работает в препоручении, и начинаем учиться, как отдавать, мы обретаем то, в чем на самом деле нуждались всё это время: мы создаем ту единственную Связь, которая “утешает страдающую и насыщает благом жаждущую душу”.
9 апреля 1986, испр. 1/90